Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина !
- Да, были люди в наше время
,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали
,Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
"Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?"
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут .
У наших ушки на макушке
!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною
,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи !"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом
:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!
"
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам
,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала
,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало
,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой !..
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди
,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать
.
Да, были люди в наше время
,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля
.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
1837
Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
- Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
"Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?"
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи!"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!"
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы.
1812 - Москва сожженая пожаром...(воспоминания очевидца того времени)
«Я стоял во дворе большого русского дома. Невысокое солнце заливало Москву золотистым светом. Внезапно загорелось второе солнце, яркое, белое, ослепительное. Оно располагалось на двадцать градусов выше первого, истинного, и светило не более пяти секунд, однако успело опалить лицо Поля Берже, отдыхавшего на балконе. Стены и кровля дома начали дымиться. Я приказал солдатам вылить на кровлю несколько десятков ведер воды, и лишь благодаря этим мерам удалось спасти усадьбу. В других усадьбах, расположенных ближе к новоявленному светилу, начались пожары. Именно эта загадочная небесная вспышка и послужила причиной страшного пожара, уничтожившего Москву».
Преобладают три версии: Москву нарочно сожгли французы; Москву нарочно сожгли русские патриоты; Москва загорелась от небрежения и захватчиков, и оставшегося крайне малочисленного населения. В романе «Война и мир» Лев Толстой, разобрав возможные версии, пришел к выводу: Москва не могла не сгореть, поскольку в отсутствие твердого порядка любое, даже незначительное возгорание грозит общегородским пожаром.
Недавняя находка позволяет высказать новое, совершенно неожиданное предположение.
В прошлом году московский чиновник приобрел запущенное поместье на юге Франции, в окрестностях Тулона. После вступления в права владения он затеял ремонт старинного особняка и, готовя мебель к реставрации, в одном из потайных ящичков письменного стола обнаружил дневник некоего Шарля Артуа, лейтенанта наполеоновской армии. В дневнике описывались московские события и подробности возвращения армии из России. Сейчас рукопись проходит ряд экспертиз, но с отрывками из нее, благодаря любезности владельца,удалось ознакомиться.
Любопытно описание бегства наполеоновских войск из России. Как известно, отступать французам (на самом деле состав армии Наполеона был многонациональным, собственно французы в ней составляли меньшинство) пришлось по разоренной Смоленской дороге. Недостаток продовольствия и фуража, отсутствие зимнего обмундирования превратили некогда могучую армию в толпу отчаявшихся, умирающих людей. Но только ли «генерал Мороз» и «генерал Голод» виновны в несчастьях, обрушившихся на войско?
«Вокруг продолжаются пожары. Усадьба, где мы расквартированы, уцелела, но, как назло, новая напасть поразила наши ряды. Гнилая русская вода, невоздержанность в еде или иная причина, но все наши люди страдают от жесточайшего кровавого поноса. Слабость во всех членах, головокружение, тошнота, переходящая в неукротимую рвоту, добавляют несчастий. И не мы одни в подобном положении - все батальоны нашего полка, все полки в Москве. Лекари подозревают дизентерию либо холеру и рекомендуют поскорее покинуть негостеприимный город. Давеча приезжал Пьер Дюруа. Его отряд стоит в десяти верстах от московской заставы, все здоровы и веселы, правда, тревожат русские партизаны. Видя плачевное наше состояние, он тут же повернул назад, боясь подхватить заразу».
Неделю спустя лейтенант замечает: «Начали выпадать волосы. Я поделился сим печальным открытием с Жирденом, но у него те же неприятности. Боюсь, скор весь наш отряд - да что отряд, весь полк - станет полком лысых».
«Многие лошади тяжело больны, что ставит в тупик ветеринаров. Как и лекари двуногих, они утверждают, что вся причина в злокачественных миазмах, растворенных в московском воздухе».
«Наконец решение принято: мы покидаем Москву. Покидаем, ничегo не добившись, пораженные недугом, ослабленные, немощные, бессильные. Одна лишь надежда увидеть родную Францию придает мужества, иначе мы предпочли бы просто лечь на землю и умереть - до того скверно наше состояние».
Страницы, описывающие обратный путь французов, тяжелы и скорбны: отряд Артуа терял людей ежедневно, но не в боях - воевать они были не в силах, - а от слабости и истощения, вызванных таинственной болезнью. Даже та скудная провизия, которую удавалось раздобыть, впрок не шла, они просто не могли переварить ее. Солдаты покрылись гнойниками и язвами. Гибли и люди, и лошади. От русских отбивались те части, которые не входили в Москву, но ряды их таяли, в то время как армия русских только крепла.
Большая часть наполеоновской армии сгинула на просторах России. Шарля Артуа болезнь сделала инвалидом. Сразу по возвращении во Францию он получил отставку, однако прожил недолго и умер в возрасте тридцати двух лет бездетным.
Новый владелец поместья (ко всему прочему, кандидат физико-математических наук), ознакомившись с рукописью и проконсультировавшись со специалистами, высказал предположение: армия, оккупировавшая в 1812 году Москву,подверглась воздушному ядерному удару! Световое излучение вызвало пожары, а проникающая радиация - острую лучевую болезнь, которая и подкосила армию.
Но откуда ядерная бомба взялась в те времена?
Во-первых, причиной взрыва могла оказаться не бомба, а падение метеорита из антивещества. Теоретическая вероятность подобного события незначительна, но не нулевая. Во-вторых, удар по просьбе российских властей мог быть нанесен «Великими Древними», криптоцивилизацией, населяющей подземную Русь. В пользу этого предположения говорит и решение Кутузова оставить Москву после выигранного генерального сражения, и невиданная в те времена массовая эвакуация населения из города. Власти решили пожертвовать строениями во имя гибели врага. Последнее, наиболее вероятное, но, одновременно, и наиболее пугающее предположение заключается в том, что до Москвы 1812 года донеслась гармоника гораздо более позднего - и гораздо более мощного - ядерного взрыва. Существует теория, что часть энергии, освобождающейся во время неуправляемой ядерной реакции, перемещается во времени как в прошлое, так и в будущее. Именно из будущего и донесся до армии Наполеона отголосок ядерного взрыва.
Французский император, находившийся в момент взрыва в каменном здании, получил относительно небольшую дозу радиации, которая сказалась только на острове Святой Елены...
Бригадный генерал граф Филипп де Сегюр в своих воспоминаниях писал: «Два офицера расположились в одном из кремлёвских зданий, откуда им открывался вид на северную и восточную части города. Около полуночи их разбудил необычайный свет, и они увидали, что пламя охватило дворцы: сначала оно осветило изящные и благородные очертания их архитектуры, а потом всё это обрушилось… Сведения приносимые съезжавшимися со всех сторон офицерами, совпадали между собой. В первую же ночь, 14-го на 15-е огненный шар спустился над дворцом князя Трубецкого и поджёг это строение».
Очень странный пожар. Очень мягко говоря.
Необычайный свет. Огненный шар. Пламя, обрушивающее дворцы. Не глинобитные мазанки, а многоэтажные здания! Не зажигающее, а сначало освещающее. А потом обрушивающее! Вам это ничего не напоминает?
Сильнее всего пострадал центр города. Несмотря на то, что был застроен исключительно каменными и кирпичными зданиями. Даже от Кремля почти ничего не осталось. Хотя от окружающих построек его отделяли широкие площади и рвы. Такие, например, как Алевизов ров (34 метра в ширину и 30 в глубину). Который проходил от Арсенальной башни до Беклемишевской. Этот огромный ров после пожара оказался полностью завален обломками и мусором. После чего заровнять его стало проще, чем расчистить.
Кстати, Наполеон, которого обвиняют в поджоге Москвы и взрыве Кремля, сам едва уцелел во время этого пожара.
Граф де Сегюр рассказывает: «Тогда наши после долгих поисков нашли возле груды камней подземный ход, выводивший к Москве-реке. Через этот узкий проход Наполеону с его офицерами и гвардией удалось выбраться из Кремля».
Какие груды камней могут быть на территории Кремля, когда огонь, якобы, только ещё подступал к его стенам? Все известные подземные ходы из Кремля берут начало в башнях, а никак не из груды камней. Вот если башня превратилась в эту груду, тогда понятно. Тогда же, вероятно, могли превратиться в руины и торговые ряды, и разрушенная часть Кремлёвских стен.
Все, кто выжил, находились в состоянии шока.
В своих воспоминаниях Сегюр очень хорошо показал впечатление французов от пожара: «Мы сами смотрели друг на друга с каким-то отвращением. Нас пугал тот крик ужаса, который должен раздаться по всей Европе. Мы приближались друг к другу, боясь поднять глаза, подавленные этой страшной катастрофой: она порочила нашу славу, грозила нашему существованию в настоящем и в будущем; отныне мы становились армией преступников, которых осудит небо и весь цивилизованный мир…»
После катастрофы в течение нескольких дней вооружённые противники не воспринимали друг друга как угрозу. По Москве открыто бродили до 10.000 русских солдат, и их никто не пытался задержать.
Де Сегюр вспоминает: «Те же из наших, которые раньше ходили по городу, теперь, оглушённые бурей пожара, ослеплённые пеплом, не узнавали местности, да и кроме того, сами улицы исчезли в дыму и обратились в груды развалин… От великой Москвы оставалось лишь несколько уцелевших домов, разбросанных среди развалин. Этот сражённый и сожжённый колосс, подобно трупу, издавал тяжёлый запах. Кучи пепла, да местами попадавшиеся развалины стен и обломки стропил, одни указывали на то, что здесь когда-то были улицы. В предместьях попадались русские мужчины и женщины, покрытые обгорелыми одеждами. Они подобно призракам, блуждали среди развалин… От французской армии, как и от Москвы уцелела лишь одна треть».
А если вы считаете, что Москва была деревянной, давайте хоть проверим, на всякий случай. Например статья «Каменное строительство в Москве в начале XIIX века» сообщает интересные факты:
«Одним из главных направлений законодательной политики Петра I в отношении порядка застройки столицы с конца XVII в. являлось последовательное внедрение в центр Москвы кирпича как основного строительного материала, который должен был помочь кардинально решить проблему пожаров. Это касалось, главным образом, частных застройщиков, поскольку административные здания, а также монастыри и городские храмы были к этому времени выстроены по преимуществу из камня. В 1681 г. погорельцам, у которых дворы «по большим улицам к городовой стене к Китаю и к Белому Городу», выдавали для строительства каменных палат в долг кирпич по полтора рубля за тысячу с рассрочкой выплаты на 10 лет.
С начала XVIII в. указы стали предписывать на погорелых местах в Москве и на загородных дворах строить исключительно из кирпича, хотя бы «в полтора и в один кирпич», допускались, правда, и мазанки. Эти требования касались не только жилья, но и построек хозяйственного назначения, конюшен, амбаров и т.п. Указ от 28 января 1704 г. обязывал строить «всяких чинов людям», проживающим на территории Кремля и Китай-города, палаты, подсобные помещения и лавки из кирпича, использовать дерево категорически запрещалось… В 1712 г. к привилегированной части Москвы был присоединен Белый город, причём маломощным городским жителям центра предлагалось, как и ранее, в 1704 и последующие годы, «кому каменное строение строить нечем», продавать свои дворы более обеспеченным горожанам». То есть, ещё за 100 лет в районах Китай город и Белый город, а также на территории самого Кремля, строительство разрешалось только из камня и кирпича...
Так вот, после Московского пожара 1812 года вся каменная часть Москвы за редким исключением превратилась в руины! Создаётся впечатление, что богатейшие люди страны жили не в каменных дворцах с толстыми стенами, а в глинобитных мазанках, которые от огненного жара рассыпались на куски.
А вот интересный факт для сравнения. В 1737 году, как известно, случился один из самых страшных пожаров в Москве. Тогда стояла сухая ветреная погода, выгорело несколько тысяч дворов и весь центр города. Тот пожар был соизмерим с нашим, но в нём погибло только 94 человека. Каким образом катастрофа 1812 года, будучи таким же пожаром, смогла поглотить две трети расквартированной в Москве французской армии. То есть порядка 30 000 человек? Они что, ходить не могли?
Московский житель рассказывает: «Казармы были завалены больными солдатами, лишёнными всякого присмотра, а госпитали ранеными, умиравшими сотнями от недостатка в лекарствах и даже в пище… улицы и площади были завалены мёртвыми окровавленными телами человеческими и лошадьми… Стонали борящиеся со смертью раненые, коих иные проходящие мимо солдаты, из сострадания прикалывали с таким точно хладнокровием, с каким мы в летнее время умерщвляем муху… Целый город превращён был в кладбище».
Всего погибло более 80.000 человек (для справки: во время атомного взрыва в Хиросиме погибло 70.000 человек, в Нагасаки - 60.000). Из 9158-и строений было уничтожено 6532! Вам это ничего не напоминает? Из современной истории?
Не удивительно. Ведь московский пожар произошёл за полтораста лет до Хиросимы! Когда ни о тактических ядерных боеприпасах, ни о лучевой болезни никто и слыхом не слыхивал. И знать не знал. Потому что их ещё не было. Или таки уже были?
Между прочим, повышенный уровень фоновой радиации в центре Москвы образует характерное пятно, с «факелом», вытянутым в сторону юга.
Эпицентр пятна расположен как раз в том месте, на которое выходили окна двух офицеров, упомянутых в мемуарах графа де Сегюра. Тех самых, на чьих глазах сначала были освещены, а потом обрушились изящные и благородные дворцы. Оказавшиеся в эпицентре…В этих же мемуарах сказано, что сильный ветер дул с севера, что и показывает направление рассеивания радиоактивного мусора, который теперь остаточно фонит в грунте. С этой же стороны расположены Никольские ворота Кремля, которые, якобы, были взорваны бесноватым Наполеоном почти до основания. И, наконец, здесь же расположен Алевизов ров, который после катастрофы, видимо, был настолько завален обломками, что его решили не расчищать, а просто заровнять, расширив Красную площадь.
Настало время упомянуть и дождь, несмотря на который пожар всё время возникал вновь. После наземного ядерного взрыва всегда появляется дождь, так как большое количество пыли выбрасывается восходящими тепловыми потоками в верхние слои атмосферы, где на них немедленно конденсируется влага. Всё это выпадает в виде осадков.
Официальная историческая наука до сих пор так и не выяснила, кто поджёг Москву.
Французы считали, что это сделали сами москвичи. И даже расстреляли четыреста «поджигателей», дабы другим неповадно было.
Русские полагали, что во всём виноват Наполеон, из природной кровожадности погубивший огромный город и десятки тысяч людей, включая тридцать тысяч собственных солдат и офицеров.
Но так ли это? Французам поджигать Москву было незачем. Впереди - зима. А от Москвы до Парижа - шестьсот шестьдесят шесть лье. Очень далеко! Помимо прочего, Москва была нужна Наполеону в качестве разменной монеты на предстоящих переговорах о мире.
Москвичам самосжигаться тоже было ни к чему. Впереди - зима. И надо как-то выживать, не взирая на оккупацию. Кроме того, в Москве было оставлено тридцать тысяч раненых, которые практически все сгинули в огне пожара. Вместе с двадцатью тысячами горожан, не успевших покинуть обречённый город.
Что же касается императора Александра I, то в его непричастности к этому преступлению имеются очень серьёзные сомнения.
5 апреля 1813 года император прибыл проститься с Кутузовым, который лежал при смерти. За ширмами около постели светлейшего князя находился состоявший при нём чиновник Крупенников. Он и сохранил для потомков последнюю беседу Кутузова с Александром I:
- Прости меня, Михаил Илларионович! - сказал Государь и Самодержец Всероссийский.
- Я прощаю, государь, но Россия вам этого никогда не простит, - ответил фельдмаршал.
За что император просил прощения у Кутузова? Может быть, за свой совершенно секретный приказ об оставлении Москвы? Или за то, что с ней случилось после оставления?
Незадолго до нашествия Александр I говорил австрийскому послу: «Предполагаю, что в начале войны нас ждут поражения, но я к этому готов; отступая, я оставлю за собой пустыню». Кровавый кошмар Аустерлицкой катастрофы навсегда поселил в душе императора страх и уверил в непобедимости Бонапарта. В смысле, в невозможности победить обычными средствами. И мог подтолкнуть к поиску необычных…
Так или иначе, как минимум, император должен был о ней знать. Поэтому и приказал сдать первопрестольную Наполеону, свалив всю ответственность за это на Кутузова.
Последнее, кстати, вполне объяснимо. Если бы предложение о сдаче Москвы прозвучало из уст царя, царствовать ему осталось бы совсем недолго. Даже огромный авторитет и слава Кутузова с трудом выдержали тяжесть этого решения.
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой
этой тяжестью был бы просто задавлен. В прямом смысле этого слова. В смысле, офицерским шарфом. Как это случилось с его отцом. Десять лет тому назад.
Так кто же всё-таки организовал такую страшную ловушку для Наполеона?
Cui prodest - ищи, кому выгодно - говорили древние римляне. Кому же было выгодно уничтожить корсиканского злодея? Кто был самым заклятым врагом узурпатора?
Современные историки смеются над глупым Бонапартом, который после Бородинского сражения сидел на Поклонной горе и ждал, когда бояре принесут ему ключи от Москвы.
И, правда, смешно. Ведь в Российской империи уже сто лет никаких бояр не было!
В России, действительно, уже не было ни бояр, ни воевод. А в Великой Тартарии?
Враг моего врага - мой друг. Поэтому есть основания полагать, что Наполеон искал союза с державой, еще недавно воевавшей с Британией и Россией. Рассчитывая с её помощью разгромить и ту, и другую. И осуществить свою заветную мечту - вынуть из британской короны её лучшую жемчужину - Индию.
Если бы военный союз Франции и Тартарии состоялся, владения Ост-Индской компании в Индии очень скоро поменяли бы хозяев.
Премьер-министр Англии граф Ливерпуль сформировал свой кабинет в июне 1812 года и рулил почти пятнадцать лет. В предыдущем правительстве он являлся военным министром и министром колоний. А до этого был министром внутренних дел. Именно ему удалось решить важнейшие внешнеполитические проблемы Англии - максимально ослабить Францию и Россию. И уничтожить Великую Тартарию – самую страшную угрозу для индийских колоний.
За соблюдением британских интересов в России следил посланник граф Каткарт, который прославился выдающейся по своей жестокости и бессмысленности бомбардировкой Копенгагена в сентябре 1807 года. Когда всего за три ночи пятьдесят английских линейных кораблей сделали четырнадцать тысяч бортовых залпов и сравняли с землей треть датской столицы. До этого Каткарт успел отличиться в войне с британскими колониями в Северной Америке, повоевал в Испании и Фландрии и расправился с антибританскими выступлениями в Ирландии, за что был произведён в полные генералы и посвящён в рыцари ордена Чертополоха.
Во время нашествия Наполеона лорд Каткарт находился в свите Александра I и в сентябре 1813 года (в первую годовщину московского пожара) высочайшим указом был пожалован Андреевской лентой.
Интересно, за какие такие подвиги высшего ордена Российской империи удостоился английский посланник? Видимо, за вовремя поданный совет. Насчёт ловушки. А также за организацию процедуры. Точнее, за посредничество в её организации.
Потому что главную роль в московской трагедии сыграли другие силы…
Помимо Британии у Наполеона имелся ещё один могущественный враг. Гораздо более злопамятный и опасный. Братья Ротшильды российскими орденами не награждались. И нигде в связи с походом Наполеона на Москву не упоминались. Но его разгром не мог обойтись (и не обошёлся!) без их участия.
Чем же Наполеон насолил семейству Ротшильдов?
Да, собственно ничем. Если не считать его обращения к Государственному совету Франции в 1806 году в связи с жалобами на ростовщичество евреев: «Они главные возмутители в современном мире… Они стервятники человечества… Зло в них исходит не от отдельных личностей, но от коренной природы сего народа… Деятельность еврейской нации со времен Моисея, в силу всей её предрасположенности, заключалась в ростовщичестве и вымогательстве… Французское правительство не может равнодушно смотреть на то, как низкая, опустившаяся, способная на всякие преступления нация захватывает в своё исключительное владение обе прекрасные провинции старого Эльзаса… Целые сёла обобраны евреями, они снова ввели рабство; это настоящие стаи воронов. Вред, причиняемый евреями, не происходит от отдельных лиц, но от всего этого народа в целом. Это черви и саранча, опустошающие Францию… Я делаю всё, чтобы доказать моё презрение к этой подлейшей нации мира. Евреи являются нацией, способной к самым ужасным преступлениям… Философскими учениями жидовского характера не изменишь, для них нужны исключительные специальные законы… К жидам относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения».
До этого обращения Бонапарт ничем не выказывал своей антисемитской сущности. А даже наоборот! Впервые с представителями самой гонимой в мире нации он познакомился лишь во время Итальянской кампании. Когда ему было уже двадцать восемь лет. И сразу взял их под защиту. И с тех пор всячески поддерживал везде, где оказывалась его армия. И даже обещал восстановить Синедрион и еврейское государство в Палестине. Но хватило его ненадолго.
После эльзасского обращения судьба "зарвавшегося корсиканца", потерявшего нюх после бесчисленных побед в Европе, была решена.
Победы внезапно закончились. Слава покатилась под откос. Не прошло и трёх лет, как его империю потряс тяжелейший экономический кризис. Население было недовольно. Покушения следовали одно за другим. Русский царь, ещё недавно в Тильзите клявшийся в вечной любви, вдруг обнаглел. И отказался выдать за него свою сестру. Сначала одну, потом другую. Явно нарываясь на скандал. И таки сумел добиться своего - Бонапарт собрал войска, двинулся на Москву и сам залез в приготовленную для него ловушку.
Хасидский цадик Исроэл из Козениц, узнав о вторжении Наполеона в Россию, на вопрос о перспективах его похода ответил: «Нафоль типоль». В дословном переводе это означает: «неминуемо падет». Любопытно, что при этом упомянутый Исроэл использовал игру слов «нафоль» и «наполь», созвучного с именем Наполеон.
Остальное было делом техники. В прямом смысле этого слова…
За время наполеоновского нашествия и заграничного похода безвозвратные потери русской армии составили около трёхсот тысяч человек.
Несмотря на наличие огромного количества архивных документов, мемуаров и научных работ по истории Отечественной войны 1812 года, общие потери, понесенные Россией во время нашествия, неизвестны. Их можно оценить лишь косвенно. По результатам ревизий, проведенных в 1811 и 1816 годах, убыль населения России за этот период составила более 3 миллионов человек! При общей численности в 36 миллионов. Иначе говоря, погибло почти 10% населения. Столько же, сколько и во время Великой Отечественной войны, с которой уже можно начинать проводить параллели.
Чем же объяснить такое громадное количество погибших и умерших от болезней, холода и голода? Наполеон, при всей своей кровожадности, местное население не трогал. Отступающие русские войска, устроившие по приказу Александра I выжженную пустыню вдоль старой Смоленской дороги, сожгли сотни городов и деревень. Но жителей всё же не расстреливали. Во всяком случае, до полного изгнания Наполеона.
Официальная историческая наука как-то невнятно излагает причины прекращения партизанской войны. Дескать, прогнали супостата и всё сразу же закончилось. Дубины пошли на растопку, а мечи – на орала. За ненадобностью.
Это в России-то?! Ещё не забывшей Разина и Пугачёва, и всегда готовой на «последний и решительный»!
Академик Фоменко в своих работах высказал гипотезу о том, что Великая Тартария была разгромлена и поделена между Россией и США сразу же после разгрома «Пугачевского бунта» в 1775 году. Если допустить, что это так, возникает ряд вопросов:
Почему после гибели Великой Тартарии на её территории не возникло несколько менее крупных государств, как это обычно происходит после крушения империй (Римской, Османской, Австро-Венгерской, Германской, Российской, Британской) или при распаде больших стран (Советский Союз, Югославия)?
Почему, потерпев военное поражение, гордые и свободолюбивые тартары покорились жестоким завоевателям, а не подняли дубину народной войны, как это всегда делают Славяне-Арии в подобных ситуациях?
Почему реальное освоение новых земель в России и США началось только через полвека?
И, наконец, самое главное:
Почему бескрайние пространства от Урала до Аляски оказались безлюдными? Куда делось сто с лишним миллионов разгромленных тартар?
Даже спустя полвека освоение новых земель носило лишь картографический характер. И в России, и в США. Потому что ни в США, ни в России для их оккупации просто не было ресурсов. Ни людских, ни материальных. Не говоря уже о постоянной угрозе народных волнений на оккупированных территориях. Если бы на этих территориях уцелели не только малочисленные народности Севера, а хоть сколько-нибудь Славяно-Ариев.
Кстати, а почему северные народности стали такие малочисленные? В Северной Америке оккупанты безжалостно уничтожили местное население к западу от Аппалачей. Однако Российская империя в геноциде уличена не была. Тем не менее, все северные народности Асии, которые уцелели после 1816 года, с тех пор так и находятся на грани вымирания…
А теперь предположим, что Великая Тартария не была поделена ни в 1775 году, ни позднее. Проиграла очередную войну и понесла территориальные потери. Но осталась единой. По-прежнему представляющей огромную опасность и для Российской империи, и для Британской (Романовы боялись потерять узурпированный трон, а Ганноверская династия дрожала за свои индийские колонии).
И тут химера французской революции порождает Наполеона, который мечтает лишь об одном - отнять у Британии всё нажитое непосильным трудом! В смысле, вынуть лучшую жемчужину из её короны.
Вскоре Наполеон договаривается с Павлом I о совместном Индийском походе, который срывается лишь из-за убийства российского императора (отца Александра I). Не дожидаясь подписания соответствующего соглашения, Павел даже приказал выступить в поход донским казакам, которые были остановлены уже Александром I.
Но провал не останавливает упрямого корсиканца. Разочаровавшись в новом русском царе, Бонапарт готов заключить союз с Великой Тартарией. И предпринимает поход на Москву. После захвата которой для его легионов открывается прямая дорога в Индию.
Не потому ли Великая армия Наполеона была так велика, что ей предстояло одолеть не только Россию? А пройти ещё почти полмира!
Трудно представить более страшный кошмар для Ганноверской династии! Огромная французско-тартарская армия под общим командованием гениальнейшего полководца всех времён и народов, тылы которого обеспечены всем военно-экономическим потенциалом Великой Тартарии! А беспрепятственное продвижение к Индийскому океану - их дипломатической поддержкой. Не от этого ли кошмара окончательно свихнулся король Георг III?
Однако главная причина происшедшего в 1816 году была всё же не в этом. Народ Великой Тартарии устоял под натиском новых мировых религий (иудаизма, христианства и мусульманства), сохранил нравственную чистоту и веру своих Предков и никогда не позволил бы заниматься ростовщичеством и вымогательством, обирать сёла и вводить рабство на своей земле.
К 1812 году стало совершенно ясно, что победить Бонапарта на суше невозможно. Император французов, Король Италии, Протектор Рейнского союза и Медиатор Швейцарской конфедерации поставил на колени всю Европу (за исключением Британии). Кого-то присоединил к Франции, кому-то навязал в правители своих родственников, кого-то заставил присоединиться к континентальной блокаде.
Cui prodest - ищи, кому выгодно. Кто же, в конечном итоге, выиграл в результате победы над Наполеоном и уничтожения Великой Тартарии вместе со всем её населением?
Вне всякого сомнения, Британия. Или семейство Ротшильдов?
Впрочем, перефразируя классика, можно сказать: «Я говорю - Британия, подразумеваю - Ротшильды. Я говорю - Ротшильды, подразумеваю - Британия!». Потому что к 1816 году (после знаменитой биржевой аферы Натана Ротшильда, связанной с битвой под Ватерлоо) Британией завладело вышеупомянутое семейство.
С этого момента в течение почти ста лет Британия правила морями. А Британией правили Ротшильды. И никто им был не указ! Великая Тартария была стёрта с лица земли. Франция – повержена. Россия до конца девятнадцатого века не могла оправиться от нашествия, спровоцированного Александром I. А когда оправилась, Ротшильды устроили ей новые, не менее разрушительные проблемы.
Что касается Наполеона, то после московского пожара он прожил еще девять лет. И умер, едва перешагнув полувековой рубеж. В последние годы жизни его здоровье сильно пошатнулось. Хотя до этого пожара он на него не жаловался. Официальная наука так и не установила причину преждевременной смерти Императора французов. Кто-то думает, что тюремщики отравили его мышьяком. Кто-то считает, что он умер от рака. Кто-то полагает, что и от того, и от другого.
Однако очень может быть, что Наполеона постигла судьба хибакуся . Как уже упоминалось, во время атомного взрыва в Хиросиме погибло семьдесят тысяч человек, в Нагасаки - шестьдесят. Но список жертв ядерного удара этим далеко не исчерпывается. Общее количество хибакуся (людей, подвергнувшихся воздействию взрыва), умерших в течение следующих пяти лет от лучевой болезни и других долговременных последствий атомных бомбардировок, составило более двухсот пятидесяти тысяч человек.
Я видел сон... Не всё в нём было сном.
Погасло солнце светлое, и звёзды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил,
Но дня не приводил он за собою...
…Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища –
В костры слагались... города горели...
…Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели...
Весь мир одной надеждой робкой жил...
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались...
…Снова вспыхнула война, погасшая на время...
...Страшный голод терзал людей...
И быстро гибли люди...
И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мёртвой массой, без травы, деревьев
Без жизни, времени, людей, движенья...
То хаос смерти был.
Джордж Ноэль Гордон Байрон, 1816 г.
Инициировав применение атомной бомбы против Наполеона, и убедившись в необычайной эффективности данного оружия, организаторы его применения сумели убедить тех, кто им обладал, использовать его снова против своего главного врага - Великой Славянской Державы. Потому что никаким другим способом сокрушить её было невозможно…
... все новое - это хорошо забытое старое...
«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!»
– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? На зимние квартиры?
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки –
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат, мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом;
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! Не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
– И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны –
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья водя,
Не отдали б Москвы!
Написано, по всей вероятности, в январе 1837 г., в связи с исполнявшимся в этом году двадцатипятилетием Отечественной войны 1812 г.
Бородинская битва давно привлекала внимание Лермонтова. Среди юношеских произведений поэта (1830–1831) имеется сходное по замыслу стихотворение «Поле Бородина» (рассказ участника событий).
В 1837 г. Лермонтов основательно переработал свое раннее стихотворение. Повествование, лишенное индивидуальных черт рассказчика, в новой редакции заменено живой, народной, характерной речью старого солдата, образ которого и стал центральным в стихотворении.
Ум, беззаветная храбрость, действенный патриотизм русского народа – вот качества, которые, по мысли Лермонтова, обусловили победу над Наполеоном.
Говоря о конкретном историческом событии, которое изображено почти с документальной точностью, Лермонтов проводит идею, имевшую злободневное звучание: он противопоставляет богатырей духа, героев недавнего прошлого дремлющему в бездействии поколению своих современников.
Спасибо, что скачали книгу в
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Рисунки А.Кондратьева
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром
– Москва, спалённая пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
– Да, были люди в наше время,
– Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали.
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилёг вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рождён был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражён булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек!
Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими -хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась - как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны -
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
Знаменитое стихотворение
15 октября 1814 года родился один из величайших поэтов человечества Михаил Юрьевич Лермонтов. Он погиб совсем молодым - ему не исполнилось ещё и двадцати семи лет. За свою короткую жизнь он создал множество гениальных творений. Но нет, пожалуй, среди них более популярного, чем стихотворение «Бородино».
Слово «Бородино» знает весь мир. Это название деревни, находящейся неподалёку от Москвы, на старой Смоленской дороге. Возле Бородина 5 сентября 1812 года произошла великая битва: русские войска под командованием фельдмаршала М.И. Кутузова нанесли поражение французской армии, которую возглавлял прославленный полководец - император Наполеон I.
Бородино -одна из величайших в истории битв, в которой решалась наша судьба - судьба народов России, Бородино - самый важный момент в ходе Отечественной войны 1812 года. В этом сражении с наивысшей силой проявился патриотический подъём русской армии и всего русского общества. Бородино - великое поражение Наполеона, начало его заката и окончательной гибели его «непобедимой» армии. Вот какой обширный и глубокий смысл вложил М. Ю. Лермонтов в заглавие своего стихотворения.
О великой битве рассказывает простой русский солдат. С восторгом вспоминает он, как в день Бородина русская армия поклялась головой постоять за родину, сломить натиск врага, преградить ему путь. И как сдержала в бою «клятву верности». В лице старого солдата Лермонтов изобразил главного героя войны - народ.
О многом сумел рассказать поэт в небольшом по размеру стихотворении. Тут и ночь перед сражением, и утро великой битвы, и призыв полковника умереть под Москвой, и наступление французов. И, наконец, победа:
Вот затрещали барабаны -
И отступили басурманы.
Старый солдат говорит, что русская армия так стремилась к скорейшей и полной победе, что
…Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Этот непобедимый дух русского войска и сокрушил нашествие Наполеона.
Лермонтов родился, когда Отечественная война была окончена и победоносные русские войска уже находились в Париже. Но с детских лет он слышал рассказы об Отечественной войне и о знаменитом сражении.
По выходе из военной школы поэт вступил офицером в гвардейский полк. В полку служили солдаты, которым довелось участвовать в Бородинской битве: ведь служба солдатская в те времена продолжалась двадцать пять лет. Воспоминаниями о минувших сражениях бывалые воины охотно делились с новобранцами. Не случайно молодой солдат называет рассказчика «дядей». Это бойцы разных поколений.
Лермонтов не только изобразил битву так, как её мог увидеть и запомнить рядовой участник сражения - человек из народа, но и рассказал о ней простым языком, пересыпанным народными выражениями и прибаутками: «постой-ка, брат, мусью», «ну ж был денёк», «у наших ушки на макушке», «полковник наш рождён был хватом», «спит в земле сырой», «отступили басурманы». О неприятельской армии «дядя» говорит в единственном числе -по-народному: «французу отдана», «ликовал француз».
В лермонтовском «Бородине» изображена самая гуща боя, показан ратный труд. До Лермонтова таких описаний в русской поэзии не было.
«Бородино» принадлежит к тем редким произведениям поэзии, которые по многу раз в жизни перечитывают взрослые люди и в то же время понимают и любят самые юные.
Ираклий Андроников
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Оставить отзыв о книге
Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля...
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки
Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам...
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять...
Вот затрещали барабаны
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не Божья воля,
Не отдали б Москвы!
